В КАБИНЕТ влетела взволнованная молодая женщина. В одной руке у нее был вчерашний номер (что-то будет опровергать - подумал редактор), а другой рукой едва удерживала упиравшегося пятилетнего малыша.
- Это кто? - вскричала она и сунула поднос редактора газету. - Чей это портрет, спрашиваю?
- Здесь ясно написано чей. Галины Трофименко, повара колхозной столовой, жены передового комбайнера.
- Жена - это я! А она! А она...
И тут разгневанная женщина во весь голос произнесла слово, которым чаще всего характеризуют разлучниц.
- Успокойтесь, ради бога. Давайте разберемся.
- Давайте! Вот мой паспорт. Трофименко я, Надежда Павловна. А вот, посмотрите, штамп о регистрации брака с Трофименко Иваном Викторовичем. А это, - она показала рукой на мальчика, - его сын. Сфотографируйте теперь меня и Павлика и напишите, да покрупнее, что это и есть семья Трофименко - знатного комбайнера и не менее знатного в нашей станице кобеля.
- Но та, в газете, тоже Трофименко!
- Пусть кобелина и ответит вам, как он сумел со мной не развестись, а на ней жениться. По двум паспортам, подлец, живет. Первый, якобы, потерял.
Вызвали фотографа, который сделал несколько снимков законной супруги с сидящим на её коленях малышом. Надежда немного успокоилась.
- Понимаю, что вы ни при чем и знать обо всех не можете. Но его бесстыжую рожу видеть, тем более в газете, не могу.
... В те, семидесятые, годы районные газеты во время уборки выходили ежедневно на двух страницах. Надо было выпустить - не больше и не
меньше - десять номеров. Подряд! Почему десять? А потому, что за десять календарных дней на Кубани убирали колосовые культуры. На бумаге, конечно. А так молотили и месяц, и полтора.
Как-то в начале июня в один из передовых совхозов приехал первый секретарь крайкома партии Медунов. Его сопровождали районное начальство, директор хозяйства и главный агроном. Сергей Федорович остался доволен хлебами.
- И когда вы думаете начать уборку?
- За десять дней до её окончания, - съязвил главный агроном.
Секретаря крайкома аж перекосило. Он молча, с нахмуренным лицом, сел в «Волгу» и укатил в Краснодар. А на другой день райком получил указание - агронома из партии исключить. И исключили бы, если бы не был он фронтовиком, орденоносцем и даже делегатом партийного съезда. Едва отстояли. Но выговор влепили. С формулировкой «За неэтичное поведение с первым секретарем крайкома КПСС».
В десяти номерах надо было писать о комбайнерах, водителях, механиках, агрономах, мастерах-наладчиках, работниках токов, кухарках, народных контролерах, продавцах, вывозящих дефицитный товар в поле, прибывших из краевого центра художниках, которые рисовали механизаторов в короткие минуты обеденного перерыва. И других - всех, кто хоть каким-то боком участвовал в великой битве за урожай.
И газеты, особенно тех районов, где уборочные площади были большими, в десятки тысяч гектаров, а число комбайнеров доходило до сотни, с этой задачей справлялись. А как быть в предгорных районах, где одни леса, холмы, косогоры и овраги?
Иван Трофименко, единственный комбайнер в колхозе, убирал каждое лето на разных
клочках земли до ста гектаров пшеницы и ячменя. Больше хлебов в хозяйстве не было. А вся уборочная площадь в районе не превышала трехсот гектаров. И скашивали колосовые четырьмя комбайнами.
В редакции ломали головы о чем писать в этих десяти номерах? Рассказали сначала о всех комбайнерах и водителях, затем о механиках и агрономах. Дошла очередь и до жен.
Надежда, действительно, была законной супругой. Как, впрочем, и Галина, у которой тоже оказался штамп в паспорте. Была и третья зазноба - Валентина. Незаконная. С ней он не расписывался. Но каждая из них имела от него по сыну. Все имущество Ивана умещалось в деревянном, обитом дерматином чемодане. После скандала с одной из жен он упаковывал вещи и уходил к другой. В течение года умудрялся пожить по очереди со всеми.
Успокоил Надежду председатель колхоза. Сказал, если станет шум на весь район поднимать, уволит. А должность у неё была хлебная - завскладом.
Снимок Нади с сыном в газете так и не появился.
Владислав Зинченко.